Это вообще не фик.
Но трава попалась очень уж забористая.
АУ, ООС, ШТАМПЫ, ФАНДРОЧКогда Сеймей впервые видит его - в одном из бесчисленных отборочных боев Лиги, серьезного и сосредоточенного - он только брезгливо морщится. На самом деле, он видит Рицу и его очередную пешку. "Старику давно пора сдаться", думает Сеймей. И переключает канал.
Когда Сеймей видит его во второй раз - когда этот парень почти сбивает его с ног в коридоре Пятой базы, - он задерживает на нем взгляд ровно настолько, чтобы указать зарвавшемуся бойцу на его место. Боец предсказуемо не смотрит ему в глаза, кланяется поспешно, но без подобострастия, и Сеймей думает, что Рицу, по крайней мере, удалось обучить щенка надлежащим манерам. Больше он об этом парне не вспоминает.
До тех пор, пока не видит его в третий раз - в Клетке, в авторежиме - против Безжалостных.
И в этот раз он уже не может оторвать от него глаз.
Потому что настоящего Агацуму Соби он видит впервые.
***
"Приди ко мне, чтобы принадлежать мне полностью", - в тысячный раз выводит Сеймей в микрофон под рев толпы. Кто бы знал, как его достала эта слащавая дрянь. И все они - визжащие, орущие, с горящими глазами, жадно ловящими каждое его движение, каждый взгляд и каждый вздох - все они наслаждаются.
Сеймей направляет микрофон в зал, и толпа послушно выводит пошлое: "Одна душа - на двоих, ты мой, ты мой".
Свет бьет ему в глаза, пропитавшаяся потом майка липнет к телу; "Приди ко мне", почти рычит он, "приди ко мне". На мгновение, когда он опускает глаза, ему кажется, что он видит в толпе кого-то знакомого - светловолосого и высокого. Он сердито встряхивает головой, отбрасывая с глаз чёлку.
"Сопротивляйся мне, ведь ты так хочешь сдаться".
Мимуро пишет отвратительные тексты. Только музыка их и спасает. Иначе Сеймей давно на все плюнул бы - его будущее не здесь, он знает это. Его будущее - в Системе.
Но музыка у них все-таки обалденная.
"Ты мой".
Песня заканчивается, и толпа заходится восторженным ревом. Шум аплодисментов оглушает его, он победно оглядывает зал, вскидывает руки, почти плавясь от жара софитов, - и в этот миг, когда все они обожают его, когда их возбуждение и восхищение льется на него тягучим водопадом, он почти счастлив. Он чувствует себя бессмертным. Сила клокочет внутри, стремясь вырваться наружу, - с каждым разом сдерживать ее становится сложнее и сложнее. Не контролировать ее - вспомнить, что нужно остановиться.
Сеймей знает, что ему нужна пара. Иначе однажды - скоро - он не выдержит.
Весь остаток концерта его взгляд то и дело выхватывает из толпы блондинов. Он почти уверен, что парень - Агацума Соби - слушает только классику или, на худой конец, какой-нибудь унылый нью-эйдж. И в любом случае - Сеймей уверен - он никогда не пошел бы на рок-концерт. Хотя бы из-за Рицу.
Но он был в Клетке.
Сеймей старается не смотреть, не искать, но не может.
***
Записей боев из Клетки не существует. Но Сеймей может пересматривать тот бой снова и снова, стоит ему лишь закрыть глаза.
Агацума проиграл. Бой был ужасен.
Но ничего более прекрасного Сеймей в жизни не видел.
***
- С тобой? - его губы дергаются самую чуть, он говорит спокойно и выглядит отстраненным и бесстрастным, как всегда, но Сеймей готов поклясться, что парень - Соби, черт бы его побрал - ухмыляется.
Сеймею это не нравится.
- С чего ты взял, что я заинтересован в смене пары? - продолжает Соби, и не будь Сеймей столь одержим им, он и не заметил бы, как Соби, произнеся это, подается вперед - не больше, чем на пару миллиметров.
Сеймей улыбается.
- И над пустыней болью изумрудной взовьется обезглавленный дракон, - зрачки Соби расширяются, и сердце Сеймея пропускает удар. - Это был великолепный ход. Он никогда не поймет, ведь так? Он не видел тебя.
Он согласится, - Сеймей уверен в этом, как никогда не был уверен ни в чем. Так должно быть. По-другому просто невозможно. Он выбрал. Ему нужен этот Боец. Именно этот.
Соби опускает глаза.
- Моя Жертва - Рицу. Заявленным парам нельзя менять состав, - пауза почти незаметна, но Сеймей слышит и ее, и едва уловимые изменения в интонации Соби, когда тот продолжает, - В любом случае - я никогда не стал бы... перебежчиком.
Сеймей ухмыляется, не отрывая взгляда от лица Соби, и откидывается на спинку стула. Он знает, что выиграл.
- Я говорил не о Лиге.
Секунды растягиваются и застывают, и Соби смотрит на него так, словно видит впервые в жизни. Он даже не дышит - Сеймей знает, потому что и сам не в силах вдохнуть. Глаза у Соби темно-голубые, почти синие.
- А с чего ты взял, что мне нужен кто-то еще? - наконец отвечает Соби.
И ухмыляется.
Разумеется, это вызов.
Сеймей был бы разочарован, если бы вызова не было.
***
- Нам нужен стиль, - говорит Сеймей, и наконец-то он может использовать все идеи, которые приходилось старательно копить раньше. У него было достаточно времени, чтобы продумать все до мелочей. Каждый элемент образа рассчитан на создание общей картины - картины, которая привлечет к ним внимание, поклонников, достойных соперников, большие деньги - и обеспечит им спонсоров в Лиге.
- Боец не может просто взять и сменить Жертву, - глаза Соби вспыхивают, - я говорил и повторю сейчас. Забудь о Лиге. Я Боец Рицу.
Сеймею хочется ударить его - или прижать к стене и... Ну конечно. Будь Соби другим, все было бы слишком просто.
- К тому же, прости, но шрамы? Что за банальность, - Соби чуть заметно морщится, - Они здесь у каждого второго. Татуировки гораздо эффектнее.
***
-...Тогда пиши тексты сам! - взрывается Мимуро и вылетает из студии, хлопнув дверью. Его iPad с открытым новым текстом остается лежать на столе. Сеймей морщится, устало потирает глаза и вдруг понимает, что Мимуро сорвался по-настоящему. Как в тот, самый первый раз. У него были такие же безумные глаза.
Истеричный придурок.
Хиро буравит взглядом свои ботинки. Токино поспешно отводит глаза, когда Сеймей встречается с ним взглядом. Рен укоризненно качает головой и осторожно говорит, что Сеймей "зря так с ним. Не самая лучшая песня, конечно, но ты уж слишком..."
Сеймей отворачивается, не удостаивая его ответом.
Ну ладно, наверное, действительно стоило выбрать другие слова. Возможно, не надо было упоминать Накахиру и Мей. Может, Сеймей даже сожалеет о том, что сказал, - самую малость. Но еще одну порцию сопливо-любовного околосистемного нытья он просто не переживет. Всему есть предел.
Может, Мимуро как раз и нужно было ударить по самому больному, чтобы он наконец-то собрался и понял, что вся эта сопливая чушь о единстве душ - просто красивый миф для несистемных вроде него. Любовь хорошо продается. Да у Лиги в разы фанатов меньше было бы, если бы зрителям давали только бои, без красивой сказочки о волшебном единении, которое дает Связь.
Но им и правда нужна новая песня.
Когда через час Мимуро не возвращается, а Хиро, Рен и Токино в мрачной тишине собираются и уходят, коротко попрощавшись, Сеймей со вздохом закрывает "Resurrection" и открывает чистый документ. Уж хуже, чем у Мимуро, у него вряд ли получится. По крайней мере, будет не так слащаво.
Спустя три часа бесплодных мучений, когда он уже готов позвонить Мимуро и извиниться - его находит Соби. Бледный и непривычно взъерошенный, он падает на стул напротив и со стоном роняет голову на скрещенные руки. Сеймей против воли улыбается - впрочем, улыбка тут же вянет, когда он понимает - чувствует - насколько Соби истощен.
Тренировки. Верно.
- Я посижу так недолго, хорошо? - голос у него безжизненный, пустой. - Я знаю, у тебя мало времени, и нам нужно обсудить стратегию, но...
- Заткнись, - отвечает Сеймей. Выходит неожиданно ласково. Соби поднимает голову и недоверчиво смотрит на него, и Сеймей снова не может подавить кривую улыбку. - Я пишу песню. Сиди сколько хочешь, только тихо.
Соби слабо улыбается и вновь опускает голову. Сеймей возвращается к начатому тексту - это уже тридцать седьмой вариант, но лучше не становится, - и даже успевает написать пару отвратительных строк, когда вдруг понимает, что Соби заснул. И связь между ними, слабая, непрочная, почти призрачная, потому что Рицу ведь не должен узнать, - внезапно раскрывается, распускается, как бутон, обрушиваясь на Сеймея, как водопад, ослепляя, оглушая. Он чувствует пустоту - пустота в Соби вибрирует, зовет, требует, чтобы ее заполнили, - и Сила Сеймея поднимается, рвется к нему, жадно, страстно - и на этот раз Сеймей ее не останавливает.
Соби просыпается сразу же, вскидывается, судорожно ловя ртом воздух, и смотрит на Сеймея - зрачки у него расширены настолько, что глаза кажутся черными, и у Сеймея от странного, жадного восторга кружится голова.
***
Песню Сеймей все-таки дописывает.
"Моя любовь взовьется в небо,
Драконом сердце бури разорвет,
И станет ветром, встречным ветром.
И упадет последняя песчинка,
Застынет время на твоей ладони;
Не будет слов, но знай, что для тебя лишь
Я стану ветром".
Мимуро, совершенно оправившийся, презрительно фыркает, прочитав текст, но через три дня приносит идеальную музыку.
***
Рицу не знает. Конечно же, он не знает. Но Сеймей хотел бы увидеть его лицо, если бы он увидел своего Соби, послушного, холодного, идеального, свое совершенное творение, на арене Клетки. Подобравшегося. Хищного. Предвкушающего. Вместе с достойной его Жертвой.
Сеймей не любит вспоминать о том, как сам когда-то считал Соби очередной куклой этого зарвавшегося мерзавца.
***
- Правила убивают искусство, - говорит Соби, задумчиво выводя в альбоме контуры чего-то, что Сеймей не может идентифицировать. Они сидят на склоне, спускающемся к реке, - вокруг ни души, они специально полдня сюда добирались (и Сеймей полдня мучился в темных очках, парике и бейсболке), чтобы Соби мог полюбоваться природой и вечерним небом, насладиться уединением и шумом воды. Он говорит, что это его вдохновляет, и Сеймей, хотя и не может понять, терпит, раз уж Соби терпит его концерты.
Вокруг - ни души, Сеймей избавился от очков и парика сразу, как они опустились на землю, и наконец-то, впервые за долгие недели, он чувствует себя нормальным. Все как будто по-настоящему. Ветер, теплый и ласковый, треплет светлые волосы Соби, который жмурится, подставляя лицо солнечным лучам, и улыбается.
Сеймей вынужден признать, что здесь не так уж плохо.
До заката еще три часа.
- Нельзя ограничивать творчество рамками. Если кто и может задавать критерии - то только сам творец, разве нет? Как может красота быть неправильной, и как можно выделять допустимые части красоты и недопустимые?
Сеймей вытягивается на траве, положив руки под голову, и смотрит на облака. Он не хочет начинать очередной спор и портить себе настроение, поэтому делает вид, что верит, будто последний бой Соби в Лиге не имеет к этому никакого отношения. Это все начавшийся недавно курс философии.
Но если бы с Соби тогда был Сеймей, тот бой мог бы стать одним из лучших в истории.
В Лиге полно интересных соперников.
А Соби после сражений с ними возвращается опустошенным и угрюмым. Они с Рицу до сих пор не выбрались из череды отборочных боев.
Сеймей должен был бы радоваться. Но он не может.
- Вот... что ты видишь?
Сеймей поворачивает голову и видит бессмысленный набор линий и хаос штрихов.
- Небо, - отвечает он наугад, и вдруг понимает.
Ветер.
Соби рисовал ветер.
***
- Если бы ты перестал упираться в свои нелепые принципы и подумал хоть раз, то понял бы, что тебе нужно просто избавиться от него, - говорит Сеймей после того, как Соби гасит лампу и забирается в кровать. Спорить в темноте и тепле невозможно, особенно в их состоянии, но не сказать этого - после всего, что случилось сегодня - Сеймей не может.
- Это невозможно, - привычно откликается Соби. - Боец не может сменить Жертву.
Его голос звучит приглушенно, устало, почти неслышно, и Сеймей, не открывая глаз, обнимает его и притягивает к себе.
- И потом, ты ведь не проходил квалификацию, - шепчет Соби, так тихо, что Сеймей сперва думает, что ослышался. - У тебя даже номера в реестре нет, так что ничего все равно бы...
Сеймей целует его.
***
И наконец, приходит день, когда Сеймей понимает, что у него остался только один выход.
Но, к его удивлению, он понимает, что ни о чем не будет жалеть.
Напротив.
В конце концов, у любой рок-звезды должна быть внезапная, трагическая смерть.
А потом они с Соби смогут...
Все, что угодно.